Как сыпать песок на крест

ПЕСОК В МАГИЧЕСКОМ ВЫЗОВЕ ДОЖДЯ У ПУЭБЛО.

Высокий и толстоствольный кактус, ощитинившийся своими отростками с твёрдыми иглами, стоял на небольшом холмике в песчано-каменистой долине. От него начиналась тропа к селению индейцев-хопи Шуэр, расположенному на склонах видневшейся вдали горной гряды. На языке хопи Шуэр означало » Красные глаза». По местному преданию, первопоселенцы пришли сюда ведомые Кумпой — военным вождём.
Место для селения было выбрано удачно. Невысокая горная гряда вставала над долиной в междуречье. Обе реки, которые индейцы называли Большой и Быстрой, в весеннее половодье разливались, затопляя долину, насыщая поля влагой и илом. Близость рек позволяла быстро строить отводные каналы и даже в засушливый период рассчитывать на орошение полей. Но довольно часто в знойное лето, когда само небо жгло, как жжот Солнце, реки мелели, и только дождь мог напоить их, а они — отдать влагу полям кукурузы, бобов и тыквы.
Казалось, вода, неукротимая весной, сметающая всё на своём пути, сшибающаяся из двух источников в один сплошной, широко распластанный поток, летом уходила на долгий отдых или залегала в спячку. Люди молились о дожде, люди взывали к воде, но трудно было добудиться, достучаться до куда-то исчезнувших бурных потоков. В раскалённой долине весенний паводок вспоминался как невероятная сказка о славных и добрых днях.
Вот и сейчас Нафа остановился на холмике с высоким кактусом и, озираясь вокруг, вспоминал, как всего несколько лун назад именно здесь застал в расплох его весенний поток, понёс к горной гряде и по счастливой случайности, а вернее, по воле духа — хозяина обеих рек выбросил бездыханным у подножия, рядом с первой террасой селения Шуэр. Так было совсем недавно, но уже много дней свет сменяется тьмой, а небо пышет жаром,по его побелевшим от жары просторам не катится ни единого облачка.
Давно нет дождя в селении Шуэр. Сохнет кукуруза, желтеют длинные плети тыквы, вянут листья бобов. Давно нет дождя в селении Шуэр, и Нафа — один из десяти мужчин, назначенных касиком Пачири, старейшиной селения, в помошники его делам, — должен найти дождь, дать воду полям.
Четыре дня назад, будучи не в состоянии видеть просящие взгляды сородичей, ждущих от него чуда, Нафа покинул селение и пошёл через долину к соседям — индейцам племени зуни. Их также жгло Солнце, их поля также были без воды. Может быть, соседи что-то придумали?
Нафа возвращался домой не торопясь. Не торопился он потому, что не узнал, не увидел ничего нового, и потому, что было очень жарко и быстрый шаг перехватывал дыхание. Свои длинные волосы, обычно стянутые на макушке в тугой узел, перевязанные кожаной тесьмой, он распустил, рубаху скинул и шёл в одном кожаном переднике да в разбитых камнями и временем мокасинах, чтобы не жечь ступни.
Нафа стоял у кактуса, смотрел на своё селение. Его не было видно отсюда, его можно было угадать по изломанной линии в сплошной серо-бурой окраске гряды. Хопи, как и зуни, сооружали свои жилища из кирпича или глины, смешанной с соломой или стеблями кукурузы и бобов, и красили извёсткой в белый цвет.
Селение Шуэр расположилось довольно удобно. Горная гряда, на которой разместилось селение, в половодье возвышалась над потоком, склоны были податливы для устройства искусственных террас-площадок, где индейцы сооружали свои одноэтажные дома с плоскими крышами. Дом стоял над домом, нередко плоская крыша нижнего ряда домов использовалась как площадка для игр и отдыха живущих выше.
Нафа смотрел на горы и думал о том, что же он скажет касику Пачири, что скажет всем сородичам? Они ждут от него одного — простого и ясного ответа, когда будет дождь в селении Шуэр и на полях принадлежащих его жителям?
Нафа смотрел на горы, медленно оглядывая небосклон, пытаясь найти в его безбрежной белесой синеве ответ. Но нет ответа, и нет желания торопиться домой. Нет желания, но идти нужно, но надежду вселить нужно. Нафа вздохнул, откинул упавшие на лицо волосы, перекинул рубашку через плечо, поправил мокасины и тронулся в путь.
Сколько Нафа помнит, в родном селении всегда главной заботой была вода, даже не урожай кукурузы, хотя духу — хозяину поля, духу хозяина кукурузы устраивали жители специальные кормления, делали подношения на алтарях, принадлежащих этим духам. Воде поклонялись по-особому. Весной молили её утихомириться, войти в русла рек, а летом низвергнуться с небес на землю, наполнить реки и каналы. Маленький Нафа не понимал, как так можно — сначала просить об одном, потом о другом. Дух воды мог и рассердиться. Повзрослевший Нафа понял, что вода бывает разная — одна течёт по земле в реках и каналах, другая — по небу. Земная вода, считал Нафа, отбушевав на земле, уходит в небо, и если очень просить небо, то оно отпустит её на землю, и будет вода уже небесной. Было непонятно, то ли это земная вода, ушедшая на небо, то ли это небесная вода, идущая к земле- непонятно также, почему весной часто потоки земной воды смешиваются с небесной, когда в половодье сверкают молнии и хлещут упругие струи дождя.
Нафа посетил селение Шифун, что на языке зуни, как и на языке хопи, означает «Чёрные глаза». Предводитель первопоселенцев был черноглазый, как все нормальные люди. В селение Шифун Нафа ходил не случайно, там среди помошников Кумпа был его хороший друг Паепалоа, который вернул ему дыхание жизни, когда весенний поток выбросил Нафа у подножия родного селения. Как Паепалоа в такое время оказался в доме касика Пачири, Нафа так и не узнал, но об оказанной услуге довольно часто вспоминал. Отчаявшись найти выход, найти ответ на мольбы сородичей, Нафа пошёл четыре дня назад в Шифун к Паепалоа. Нафа даже прихватил безмерно ценный подарок — обсидиановый нож, вставленный в костяную рукоять. Подарок, доставшийся ему в наследство от дяди матери Кабевириде по имени Шипуло — помощника касика. Паепалоа встретил Нафа сердечно. Усадил в своём доме на возвышение, приказав постелить самую лучшую циновку, на которой был изображён танец, посвящённый Солнцу — хэлеле.
— Какие дороги привели тебя, Нафа, сын Белого початка кукурузы? Правда ли, что ты назначен Кумпа одним из тех, кому доверено общение с богами и духами? Расскажи мне о своей дороге, — вопросы Паепалоа звучали размеренно и заинтересованно. У Нафа спеклись губы, томимые жаждой, так как в середине пути кончились скудные запасы воды, а тыквенная посудина, болтавшаяся на тесьме передника, была пустой. Просить воды было крайне невежливо и даже стыдно. Мужчина обязан терпеть, и, даже если хозяин предложит воды, нужно трижды отказаться от неё. Вода для всех — слишком дорогой дар неба и земли.
— Прости, мой юный друг, — Паепалоа был много старше, — я, обрадовавшись твоему приходу, забыл предложить тебе воды. Возьми, и не надо трижды отказываться. Я знаю обычаи, но я, в отличие от других людей, знаю тебя даже лучше, чем ты сам. Возьми, — хозяин протянул гостю красиво расписанную глиняную чашу. Нафа взял её, спокойно проглотил несколько глотков. Живительная влага растеклась по дальним и скрытым каналам тела, придала бодрость и уверенность.
— Давно нет дождя в селении Шуэр, — начал Нафа, но хозяин остановил его.
— Можешь не продолжать. Я знаю, что ты скажешь. Поля усыхают — сохнут листья бобов, тугие плети тыкв, желтеют кукурузные стебли. Тебя преследуют молящие глаза детей рода Белого початка кукурузы. Когда будет дождь, спрашивают они у тебя. Ты не знаешь. Ты пришёл ко мне, чтобы я помог тебе? Правильно? Нафа сидел, ошеломлённый прозорливостью хозяина, который не вождём Кумпой селения Шифун, а самим касиком, прозванным Солнечная Стрела, был назначен на должность прорицателя и ведуна.
— Я вижу у тебя под передником свёрток. Ты принёс мне подарок? Он слишком дорог, я узнал его по тёмному срезу костяной рукояти! Это нож твоего дяди по матери, нож Шипуло. Он пригодится тебе самому, мне ничего не нужно. Я помогу тебе и без подарка. Точнее помог бы…
Нафа насторожился, уже ничему не удивляясь, ведун Паепалоа обязан всё видеть и знать. — Помог бы, — продолжил Паепалоа, — я и сам не знаю. И меня преследуют молящиеся глаза сородичей, детей Чёрного початка кукурузы. Меня с рассветом об одном и том же вопрошает касик Солнечная Стрела: » Когда будет дождь?» А я не знаю. Я думаю, что, когда мы праздновали день Солнца, когда устраивали в начале весны танцы хэлеле в его честь, мы что-то сделали не так, и Солнце нас не поняло. Мы просили его быть разумным — весной быстро высушить землю, обогреть ростки, а летом уступать место на небе тучам и молниям, чтобы шёл дождь. Весной мы слишком радовались приходу тепла и Солнца, и оно решило расставаться с нами только на короткую летнюю ночь. Уже вечер. Отдохни, а в полночь ты и я пойдём тропой зверей к усыхающей реке Быстрой. Может быть, в воде и ночном небе мы найдём ответ. Удивлённый всем сказанным, обрадованный тем, что пойдёт вместе со знаменитым прорицателем, Нафа положил руку под голову и задремал. Не хотелось ни есть, ни пить, а только спать.
— Пора, мой юный друг, — сказал Паепалоа и подал мне кукурузную лепёшку, смазанную острым соусом, чашу с какой-то вкусно пахнущей жёлтой жидкостью, напоминавшей сок апельсина, смешанного с бодрящим соком агавы. Еда и питьё были сытные и бодрящие. Гость и хозяин поели, поднялись с циновок, появившиеся бесшумно женщины прибрали посуду и тут же исчезли в соседнем помещении. За стенами дома, в котором горели жировики-светильники, стояла беспросветная чернота ночи. В безбрежной темноте бархатного, остывающего от жары, а потому проясняющегося неба проступали далёкие звёзды. Они слабо мерцали, грудились в звёздные пути, узоры, неповторимый орнамент ночной стихии. — Нафа, ищи нашу звезду, которая в ночи видится редко, а на краю неба — отчётливо на рассвете или на закате. Ищи её на небе, а я постараюсь приманить её отражение в речную воду.
Они стояли уже на берегу реки. Глаза привыкли к тьме, и можно было различить берег, почти недвижную гладь реки Быстрой и в ней отражение звёздного неба. Нафа мучительно вспоминал рассказы своего дяди Шипуло о звёздном небе, о расположении звёзд в полночь, на рассвете и на закате. Он нашёл Вечернюю звезду, которую испанские завоеватели земель индейцев-пуэбло называют Венерой. Почему-то Нафа сейчас вспомнил об испанцах, о тех далёких временах, когда из-за океана пришли большие лодки, воины в латах с ружьями, да ещё верхом на конях. Было это очень давно — лет четыреста назад, если считать так, как считают потомки тех первых испанцев и индейцев, живших в этих местах, — мексиканцы. У племён хопи и зуни мало общего с мексиканцами. У них разные боги, разные даже названия рек и гор, светил и звёзд. Нафа вспомнил давнишних испанцев, потому что именно они называли Вечернюю звезду индейцев-пуэбло Венерой. — Мудрый Паепалоа, я нашёл нашу звезду, — воскликнул Нафа, показывая раскрытой ладонью в небо, в его левую половину. — Где? — подошёл Паепалоа к Нафа, проследил за движением руки. — Правильно! И я вижу. Не спускай с неё глаз, запоминай всё, что вокруг неё. Вокруг неё Нафа ничего не видел, кроме слабо различимого ореола и безмерной тьмы. — Вот она здесь, в воде, — радостно воскликнул прорицатель племени зуни, — иди ко мне, Нафа. Нафа подошёл и тоже увидел в воде отражение краешка неба, звёзд и среди них — Вечернюю звезду, по которой индейцы отсчитывали годы своей жизни.
Паепалоа опустился на колени, подав знак Нафа сделать то же самое, достал из-под передника круглую толстую кукурузную лепёшку и медленно опустил её в воду, в то место, где виднелось отражение Вечерней звезды. Лепёшка какое-то мгновение задержалась на поверхности, затем рванулась по течению, опустилась ниже и вдруг затрепетала в водовороте. Казалось, её кромсают, рвут на части сами звёзды, прыгающие по образовавшимся волнам. Прошло совсем немного времени, лепёшки не было видно, вода вновь стала гладким зеркалом, в котором также отражались звёзды, правда, Вечерняя чуть сместилась влево. — Нафа, посмотри на небо: что-нибудь изменилось у Вечерней звезды и вокруг нас? Нафа посмотрел, быстро нашёл звезду и удивлённо сказал: — Какое-то мерцание появилось в её ореоле. — Прекрасно, — воскликнул прорицатель племени зуни, — она приняла нашу жертву. Она попросит у неба дождя! — Но когда же? — торопливо спросил Нафа. — Об этом мы с тобой узнаем через пять ночей. Каждый у себя на шестую ночь от этой должен будет вечером найти нашу звезду и обратиться к ней с вопросом: «Когда будет дождь?» — а затем подбросить у реки, где начинается главный отводной канал, зёрна кукурузы, целую горсть, а в полночь, когда уже выйдет луна, в её свете посмотреть на зёрна. В луче луны будет ясно, сколько зёрен легло к самому краю берега, ближе к воде, — столько дней останется до дождя, который накануне нужно будет вызывать на землю племени, на его поля и огороды. Больше Нафа ничего не спрашивал у мудрого прорицателя племени зуни, побыл ещё немного у него в гостях и пошёл домой.
Вот он вернулся в родное селение. Он прошёл к своему дому, поднялся по лестнице на крышу и через отверстие в ней спустился в жилище. Дома были лишь мать и сёстры, они ни о чём его не спросили, а только молча подали есть и пить. Не принято было и у хопи, и у зуни расспрашивать вернувшегося домой, нужно было ждать, когда он сам начнёт рассказывать. Нафа отставил чашу, и в этот момент через входное отверстие спустился касик Пачири. — Что скажешь, прорицатель рода Белого початка кукурузы? Будет дождь в селении Шуэр? — Будет, — решительно ответил Нафа и, увидев, как радостно заблестели глаза матери, сестёр и касика, добавил: — Когда будет скажу через три дня. Прошло пять ночей с той ночи, когда Нафа с прорицателем племени зуни искал Вечернюю звезду на небе и в реке. Наступил вечер шестой ночи. Стараясь быть незамеченным, Нафа выбрался из своего дома и быстро покинул селение Шуэр, устремившись к главному отводному каналу реки Большой. Плоская площадка в том месте, где канал соприкасался с рекой, плавно спускалась по её правому берегу к воде. Нафа посмотрел на небо, нашёл Вечернюю звезду, схватил горсть зёрен кукурузы и, обращаясь к звезде, воскликнул: » Когда будет дождь?» С возгласом Нафа подбросил вверх зёрна. Ночь была, как и все ночи лета. Тёмная,звёздная. В полночь поднялась луна, уже нарождался новый месяц. Нафа дожидался её восхода и сидел на берегу реки Большой, где отводной канал берёт своё начало. Лунный свет разогнал тьму кромешную, озарил бледным сиянием горы, реку, речной берег у канала. У самой кромки спуска площадки, у края берега, за которым начиналась река, Нафа увидел два зерна кукурузы. Только два. Они легли отдельно от основной кучки, разбросанной в центре площадки. Два зерна! Значит, через два дня должен быть дождь в селении Шуэр, на полях и огородах его жителей.
— Два дня! Через два дня будет дождь, значит, завтра его нужно вызвать на нашу землю! — произнёс Нафа и сам испугался своего голоса, прозвучавшего чересчур громко. Нафа готовил себя к церемонии вызова дождя, являющегося обычно частью большого ежегодного праздника Пинту — осеннего праздника урожая, когда в танце качина люди благодарят дождь и духов воды.
Нафа пришёл в дом касика. Его жилище было значительно больше, чем у рядовых сородичей, и стояло на самой верхней террасе. Спаянные друг с другом и соединённые поперёк параллельные ряды одноэтажных сооружений — жилых комнат — были жилищем касика и ограждением внутреннего двора. Во дворе стояло отдельное большое строение со световыми отверстиями под крышей — общественный дом — кива.
— Правитель Пачири, прикажи обкуривать киву, очистить его. Я сегодня буду вызывать дождь. Дождь должен пойти завтра! Касик дал указания, а Нафа сходил на реку, нашёл глубокую заводь, омыл себя, помыл волосы. Солнце быстро их высушило. Он надел белую рубаху, чистый передник, мексиканские штаны, когда-то приобретённые у белых его матерью, подвязал волосы разноцветной кожаной тесьмой, раскрасил лицо красной и чёрной краской. Закрыв себя покрывалом из хлопчатой ткани, Нафа прошёл в дом — киву. В общественном доме никого не было. Никто не должен присутствовать при общении избранника духов с духами! Нафа обошёл дом, состоящий из одной большой залы. Нашёл в углу глиняные чаши с разноцветным песком: чёрный — смесь песка и сажи, серый — с пеплом, жёлтый — чистый речной песок, синий — с краской индиго. Подошёл Нафа к углу, где стояли изображения священных птиц — покровителей людей и прорицателей. Положил около них куски кукурузной лепёшки и вышел на середину помещения. Земляной пол был ровно разглажен, убраны камни и мусор. Нафа присел на корточки, держа в руках горсть чёрного песка. Так он сидел долго, не решаясь начать вызов дождя. Вызывать дождь ему никогда ещё не приходилось. Где-то очень глубоко, под самым сердцем, билась тревога, а вдруг что-то напутал прорицатель племени зуни. Ведь ошибись он с хэлеле, с танцем в честь Солнца, — и вдруг не выйдет, не получится? » нечего делать, — сказал сам себе Нафа, — сородичи ждут, поля ждут, земля ждёт». Губы сами собой стали бормотать призыв к правителю земли и людей Викуну послать дождь на иссохшие земли шуэр. Чёрным песком очертил Нафа ровный квадрат, шириной в два локтя, длиной — в три. Утрамбовал землю в квадрате, взял синий песок и под той чертой, которая закрывала квадрат по длине, ближе к западной стене, насыпал волнистые завитки облаков. Встал Нафа, посмотрел на рисунок, взял в одну руку горсть серого песка, в другую — жёлтого и изобразил зигзаги стрел, вырвавшиеся из облаков и ударившие в противоположную сторону квадрата.Теперь это уже был не квадрат, а картина неба и земли. Взял Нафа ещё две горсти песка: одну — жёлтого, другую — синего, и ещё две молнии вылетели из небесных облаков и ударили в землю. Ещё взял Нафа две горсти песка: теперь одну чёрного, другую жёлтого, и ещё две молнии зигзагами вылетели из облаков и упали на землю. Шесть молний-стрел заполнили квадрат — картину неба и земли. Нафа поднялся, поднял чашу с водой и, воскликнув:» Викун-владыка, дай нам дождя, дождя селению и людям Шуэр», брызнул на рисунок, на тучи и молнии, на землю. И в тот же миг где-то далеко от общественного дома кива прогремел гром. Нафа не ошибся, это был гром. Он выскочил через входное отверстие на крышу и оглянулся. Издали, с восточной стороны, шла туча, она была далеко, но ветер гнал её сюда. Уже чувствовалось прохладное дуновение, виднелись молнии, грохотал гром.
Нафа не верил своим глазам — он вызвал дождь! Он сумел, он уговорил духов. Нарисованные в кива разноцветным песком молнии ожили и заиграли между небом и полями селения Шуэр. Вот и хлынул долгожданный дождь, хлынул бурно, потоком наполняя реки и каналы. Возвращалась жизнь стеблям кукурузы, тыквы, бобов. Кто-то выскочил из дома, кто-то из мужчин семьи касика сунул в рот песчаную змею и пустился в танце змеем, танце благодарения духу — хозяину воды и дождя.

Магический вызов дождя у пуэбло — большого этнического массива индейцев, обитающих в засушливых районах современного юга США и Северной Мексики, — один из ярких примеров глубокой веры людей в возможности повлиять на силы природы через магическое изображение их действий, которые желанны в конкретном случае. Пуэблский прорицатель, в данном случае прорицатель племени хопи, убеждён, что, изобразив на полу общественного дома кива молнии, несущиеся к земле с небес, он дал сигнал настоящим молниям низвергнуться с небесных высот вместе с дождём, с живительной влагой. Обычно индейские прорицатели не устраивали магического вызова, не будучи в какой-то мере уверенными в том, что многолетний опыт наблюдений над природой даёт основание по видимым для прорицателя приметам провести такой сеанс вызова дождя. Бывают ошибки, но обычно народная астрономия не подводила того, кто обращался с призывом, с просьбой к природе. Так и здесь, у селения Шуэр, Нафа строго следовал указаниям старшего «коллеги» — прорицателя племени зуни, а тот в очертании ореола Венеры, в мерцании её приметил резкие климатические перемены, уже связанные между собой давними наблюдениями.