Сыплет искры золотые сеет розы огневые

«Сегодня, друг, пятнадцать лет минуло…»

 
Сегодня, друг, пятнадцать лет минуло
С того блаженно-рокового дня,
Как душу всю свою она вдохнула,
Как всю себя перелила в меня.
 
 
И вот уж год, без жалоб, без упреку,
Утратив все, приветствую судьбу…
Быть до конца так страшно одиноку,
Как буду одинок в своем гробу.
 

15 июля 1865

Петербург

Накануне годовщины 4 августа 1864 г.[26]

 
Вот бреду я вдоль большой дороги
В тихом свете гаснущего дня…
Тяжело мне, замирают ноги…
Друг мой милый, видишь ли меня?
 
 
Все темней, темнее над землею —
Улетел последний отблеск дня…
Вот тот мир, где жили мы с тобою,
Ангел мой, ты видишь ли меня?
 
 
Завтра день молитвы и печали,
Завтра память рокового дня…
Ангел мой, где б души ни витали,
Ангел мой, ты видишь ли меня?
 

3 августа 1865

По дороге из Москвы в Овстуг

Автограф стихотворения «В разлуке есть высокое значенье…»

«В разлуке есть высокое значенье…»

 
В разлуке есть высокое значенье[27]:
Как ни люби, хоть день один, хоть век,
Любовь есть сон, а сон – одно мгновенье,
И рано ль, поздно ль пробужденье,
А должен наконец проснуться человек…
 

6 августа 1851 Петербург

…Я убежден, что ты до конца меня знаешь, и воспринимаю твою любовь как Божий дар… Пусть я делал глупости, поступки мои были противоречивы, непоследовательны. Истинным во мне является только мое чувство к тебе.

Ф. И. Тютчев – Эрнестине Тютчевой.

17 декабря 1852 года

«Не знаю я, коснется ль благодать…»

 
Не знаю я, коснется ль благодать[28]
Моей души болезненно-греховной,
Удастся ль ей воскреснуть и восстать,
Пройдет ли обморок духовный?
 
 
Но если бы душа могла
Здесь, на земле, найти успокоенье,
Мне благодатью ты б была —
Ты, ты, мое земное провиденье!..
 

12 апреля 1851

Лето 1854[29]

 
Какое лето, что за лето!
Да это просто колдовство —
И как, прошу, далось нам это
Так ни с того и ни с сего?..
 
 
Гляжу тревожными глазами
На этот блеск, на этот свет…
Не издеваются ль над нами?
Откуда нам такой привет?..
 
 
Увы, не так ли молодая
Улыбка женских уст и глаз,
Не восхищая, не прельщая,
Под старость лишь смущает нас.
 

Около 11 августа 1854 Петербург

Овстуг. Усадьба. Акварель О. А. Петерсона, <1861>

«Увы, что нашего незнанья…»

 
Увы, что нашего незнанья[30]
И беспомощней и грустней?
Кто смеет молвить: до свиданья
Чрез бездну двух или трех дней?
 

11 сентября 1854

Петербург

«Все, что сберечь мне удалось…»

 
Все, что сберечь мне удалось[31],
Надежды, веры и любви,
В одну молитву все слилось:
Переживи, переживи!
 

8 апреля 1857

Петербург

Титульный лист первого издания стихотворений Тютчева.

«В часы, когда бывает…»

 
В часы, когда бывает[32]
Так тяжко на груди,
И сердце изнывает,
И тьма лишь впереди;
 
 
Без сил и без движенья,
Мы так удручены,
Что даже утешенья
Друзей нам не смешны, —
 
 
Вдруг солнца луч приветный
Войдет украдкой к нам
И брызнет огнецветной
Струею по стенам;
 
 
И с тверди благосклонной
С лазуревых высот
Вдруг воздух благовонный
В окно на нас пахнет…
 
 
Уроков и советов
Они нам не несут,
И от судьбы наветов
Они нас не спасут.
 
 
Но силу их мы чуем,
Их слышим благодать,
И меньше мы тоскуем,
И легче нам дышать…
 
 
Так мило-благодатна,
Воздушна и светла,
Душе моей стократно
Любовь твоя была.
 

Не позднее апреля 1858

Эрн. Ф. Тютчева. Петербург, 1868 г.

«Все отнял у меня казнящий Бог…»

 
Все отнял у меня казнящий Бог:
Здоровье, силу воли, воздух, сон,
Одну тебя при мне оставил он,
Чтоб я ему еще молиться мог.
 

Февраль 1873

Петербург

«Она сидела на полу…»

 
Она сидела на полу
И груду писем разбирала,
И, как остывшую золу,
Брала их в руки и бросала.
Брала знакомые листы
И чудно так на них глядела,
Как души смотрят с высоты
На ими брошенное тело…
О, сколько жизни было тут,
Невозвратимо пережитой!
О, сколько горестных минут,
Любви и радости убитой!..
Стоял я молча в стороне
И пасть готов был на колени, —
И страшно грустно стало мне,
Как от присущей милой тени.
 

Не позднее апреля 1858

Дни настают борьбы и торжества

Тютчев. Фотография С. Л. Левицкого. Петербург, 1867 г.

«Под дыханьем непогоды…»

 
Под дыханьем непогоды,
Вздувшись, потемнели воды
И подернулись свинцом —
И сквозь глянец их суровый
Вечер пасмурно-багровый
Светит радужным лучом.
 
 
Сыплет искры золотые,
Сеет розы огневые
И уносит их поток.
Над волной темно-лазурной
Вечер пламенный и бурный
Обрывает свой венок…
 

12 августа 1850

«Обвеян вещею дремотой…»

 
Обвеян вещею дремотой,
Полураздетый лес грустит…
Из летних листьев разве сотый,
Блестя осенней позолотой,
Еще на ветви шелестит.
 
 
Гляжу с участьем умиленным,
Когда, пробившись из-за туч,
Вдруг по деревьям испещренным,
С их ветхим листьем изнуренным,
Молниевидный брызнет луч.
 
 
Как увядающее мило!
Какая прелесть в нем для нас,
Когда, что так цвело и жило,
Теперь, так немощно и хило,
В последний улыбнется раз!..
 

15 сентября 1850

«Смотри, как на речном просторе…»

 
Смотри, как на речном просторе,
По склону вновь оживших вод,
Во всеобъемлющее море
За льдиной льдина вслед плывет.
 
 
На солнце ль радужно блистая,
Иль ночью в поздней темноте,
Но все, неизбежимо тая,
Они плывут к одной мете.
 
 
Все вместе – малые, большие,
Утратив прежний образ свой,
Все – безразличны, как стихия, —
Сольются с бездной роковой!..
 
 
О, нашей мысли обольщенье,
Ты, человеческое Я,
Не таково ль твое значенье,
Не такова ль судьба твоя?
 

Не позднее весны 1851

Первый лист

 
Лист зеленеет молодой.
Смотри, как листьем молодым
Стоят обвеяны березы,
Воздушной зеленью сквозной,
Полупрозрачною, как дым…
 
 
Давно им грезилось весной,
Весной и летом золотым, —
И вот живые эти грезы,
Под первым небом голубым,
Пробились вдруг на свет дневной…
 
 
О, первых листьев красота,
Омытых в солнечных лучах,
С новорожденною их тенью!
И слышно нам по их движенью,
Что в этих тысячах и тьмах
Не встретишь мертвого листа.
 

Май 1851

«Как весел грохот летних бурь…»

 
Как весел грохот летних бурь,
Когда, взметая прах летучий,
Гроза, нахлынувшая тучей,
Смутит небесную лазурь
И опрометчиво-безумно
Вдруг на дубраву набежит,
И вся дубрава задрожит
Широколиственно и шумно!..
 
 
Как под незримою пятой,
Лесные гнутся исполины;
Тревожно ропщут их вершины,
Как совещаясь меж собой, —
И сквозь внезапную тревогу
Немолчно слышен птичий свист,
И кой-где первый желтый лист,
Крутясь, слетает на дорогу…
 

1851

Наш век

 
Не плоть, а дух растлился в наши дни,
И человек отчаянно тоскует…
Он к свету рвется из ночной тени
И, свет обретши, ропщет и бунтует.
 
 
Безверием палим и иссушен,
Невыносимое он днесь выносит…
И сознает свою погибель он,
И жаждет веры – но о ней не просит…
 
 
Не скажет ввек, с молитвой и слезой,
Как ни скорбит перед замкнутой дверью:
«Впусти меня! – Я верю, Боже мой!
Приди на помощь моему неверью!..»
 

10 июля 1851

Москва

Ф. И. Тютчев. Фотография Робильяра. 1862 г.

Волна и дума

 
Дума за думой, волна за волной —
Два проявленья стихии одной:
В сердце ли тесном, в безбрежном ли море,
Здесь – в заключении, там – на просторе, —
Тот же все вечный прибой и отбой,
Тот же все призрак тревожно-пустой.
 

14 июля 1851

Москва

«Не остывшая от зною…»

 
Не остывшая от зною,
Ночь июльская блистала…
И над тусклою землею
Небо, полное грозою,
Все в зарницах трепетало…
 
 
Словно тяжкие ресницы
Подымались над землею,
И сквозь беглые зарницы
Чьи-то грозные зеницы
Загоралися порою…
 

14 июля 1851

По дороге из Москвы в Петербург

Из Гёте

Kennst du das Land?.[33]

 
Ты знаешь край, где мирт и лавр растет,
Глубок и чист лазурный неба свод,
Цветет лимон, и апельсин златой
Как жар горит под зеленью густой?..
        Ты был ли там? Туда, туда с тобой
        Хотела б я укрыться, милый мой.
 
 
Ты знаешь высь с стезей по крутизнам?
Лошак бредет в тумане по снегам,
В ущельях гор отродье змей живет,
Гремит обвал и водопад ревет…
        Ты был ли там? Туда, туда с тобой
        Лежит наш путь – уйдем, властитель мой.
 
 
Ты знаешь дом на мраморных столпах?
Сияет зал и купол весь в лучах;
Глядят кумиры, молча и грустя:
«Что, что с тобою, бедное дитя?..»
        Ты был ли там? Туда, туда с тобой
        Уйдем скорей, уйдем, родитель мой.
 

Не позднее 27 октября 1851

«Я очи знал, – о, эти очи!…»

 
Я очи знал, – о, эти очи!
Как я любил их, – знает Бог!
От их волшебной, страстной ночи
Я душу оторвать не мог.
 
 
В непостижимом этом взоре,
Жизнь обнажающем до дна,
Такое слышалося горе,
Такая страсти глубина!
 
 
Дышал он грустный, углубленный
В тени ресниц ее густой,
Как наслажденье, утомленный
И, как страданье, роковой.
 
 
И в эти чудные мгновенья
Ни разу мне не довелось
С ним повстречаться без волненья
И любоваться им без слез.
 

Не позднее начала 1852

Близнецы

 
Есть близнецы – для земнородных
Два божества, – то Смерть и Сон,
Как брат с сестрою дивно сходных —
Она угрюмей, кротче он…
 
 
Но есть других два близнеца —
И в мире нет четы прекрасней,
И обаянья нет ужасней,
Ей предающего сердца…
 
 
Союз их кровный, не случайный,
И только в роковые дни
Своей неразрешимой тайной
Обворожают нас они.
 
 
И кто в избытке ощущений,
Когда кипит и стынет кровь,
Не ведал ваших искушений —
Самоубийство и Любовь!
 

Не позднее начала 1852

«…»

Mobile comme l’onde[34]

 
Ты, волна моя морская,
Своенравная волна,
Как, покоясь иль играя,
Чудной жизни ты полна!
 
 
Ты на солнце ли смеешься,
Отражая неба свод,
Иль мятешься ты и бьешься
В одичалой бездне вод, —
 
 
Сладок мне твой тихий шепот,
Полный ласки и любви;
Внятен мне и буйный ропот,
Стоны вещие твои.
 
 
Будь же ты в стихии бурной
То угрюма, то светла,
Но в ночи твоей лазурной
Сбереги, что ты взяла.
 
 
Не кольцо, как дар заветный,
В зыбь твою я опустил,
И не камень самоцветный
Я в тебе похоронил.
 
 
Нет – в минуту роковую,
Тайной прелестью влеком,
Душу, душу я живую
Схоронил на дне твоем.
 

Апрель 1852

Памяти В. А. Жуковского

1

 
Я видел вечер твой. Он был прекрасен!
В последний раз прощался с тобой,
Я любовался им: и тих, и ясен,
И весь насквозь проникнут теплотой…
О, как они и грели и сияли —
Твои, поэт, прощальные лучи…
А между тем заметно выступали
Уж звезды первые в его ночи…
 

2

 
В нем не было ни лжи, ни раздвоенья —
Он все в себе мирил и совмещал.
С каким радушием благоволенья
Он были мне Омировы читал…
Цветущие и радужные были
Младенческих первоначальных лет…
А звезды между тем на них сводили
Таинственный и сумрачный свой свет…
 

3

 
Поистине, как голубь, чист и цел
Он духом был; хоть мудрости змииной
Не презирал, понять ее умел,
Но веял в нем дух чисто голубиный.
И этою духовной чистотою
Он возмужал, окреп и просветлел.
Душа его возвысилась до строю:
Он стройно жил, он стройно пел…
 

4

 
И этот-то души высокий строй,
Создавший жизнь его, проникший лиру,
Как лучший плод, как лучший подвиг свой,
Он завещал взволнованному миру…
Поймет ли мир, оценит ли его?
Достойны ль мы священного залога?
Иль не про нас сказало божество:
«Лишь сердцем чистые, те узрят Бога!»
 

Июнь (после 24-го) 1852

По дороге из Орла в Москву

«Чародейкою Зимою…»

 
Чародейкою Зимою
Околдован, лес стоит —
И под снежной бахромою,
Неподвижною, немою,
Чудной жизнью он блестит.
 
 
И стоит он, околдован, —
Не мертвец и не живой —
Сном волшебным очарован,
Весь опутан, весь окован
Легкой цепью пуховой…
 
 
Солнце зимнее ли мещет
На него свой луч косой —
В нем ничто не затрепещет,
Он весь вспыхнет и заблещет
Ослепительной красой.
 

31 декабря 1852

Овстуг

«Так, в жизни есть мгновения…»

 
Так, в жизни есть мгновения —
        Их трудно передать,
Они самозабвения
        Земного благодать.
Шумят верхи древесные
        Высоко надо мной,
И птицы лишь небесные
        Беседуют со мной.
Все пошлое и ложное
        Ушло так далеко,
Все мило-невозможное
        Так близко и легко.
И любо мне, и сладко мне,
        И мир в моей груди,
Дремотою обвеян я —
        О время, погоди!
 

Июль(?) 1855

Спиритистическое предсказание

 
Дни настают борьбы и торжества,
Достигнет Русь завещанных границ,
И будет старая Москва
Новейшею из трех ее столиц.
 

Осень – весна 1853–1854 г.

Овстуг. Новая церковь. У церковной стены – могила отца Тютчева. Рисунок О. А. Петерсона, 1852 г. Внизу рукой Н. И. Тютчева: «Могила Ив. Ник. Тютчева, отца поэта». Ниже рукой неустановленного лица: «Новая церковь в Овстуге».

«Вот от моря и до моря…»

 
Вот от моря и до моря
Нить железная скользит,
Много славы, много горя
Эта нить порой гласит.
 
 
И, за ней следя глазами,
Путник видит, как порой
Птицы вещие садятся
Вдоль по нити вестовой.
 
 
Вот с поляны ворон черный
Прилетел и сел на ней,
Сел и каркнул, и крылами
Замахал он веселей.
 
 
И кричит он, и ликует,
И кружится все над ней:
Уж не кровь ли ворон чует
Севастопольских вестей?
 

13 августа 1855

Рославль

«О вещая душа моя!…»

 
О вещая душа моя!
О, сердце, полное тревоги,
О, как ты бьешься на пороге
Как бы двойного бытия!..
 
 
Так, ты – жилица двух миров,
Твой день – болезненный и страстный,
Твой сон – пророчески-неясный,
Как откровение духов…
 
 
Пускай страдальческую грудь
Волнуют страсти роковые —
Душа готова, как Мария,
К ногам Христа навек прильнуть.
 

1855

«Молчи, прошу, не смей меня будить…»
(Из Микеланджело)

 
Молчи, прошу, не смей меня будить.
О, в этот век преступный и постыдный
Не жить, не чувствовать – удел завидный…
Отрадно спать, отрадней камнем быть.
 

1855

«Не Богу ты служил и не России…»

 
Не Богу ты служил и не России,
        Служил лишь суете своей,
И все дела твои, и добрые и злые, —
        Все было ложь в тебе, все призраки пустые:
Ты был не царь, а лицедей[35].
 

1855

1856

 
Стоим мы слепо пред Судьбою.
Не нам сорвать с нее покров…
Я не свое тебе открою,
А бред пророческий духов…
 
 
Еще нам далеко до цели,
Гроза ревет, гроза растет, —
И вот – в железной колыбели,
В громах родился Новый год…
 
 
Черты его ужасно строги,
Кровь на руках и на челе…
Но не одни войны тревоги
Принес он людям на земле.
 
 
Не просто будет он воитель,
Но исполнитель Божьих кар, —
Он совершит, как поздний мститель,
Давно задуманный удар…
 
 
Для битв он послан и расправы,
С собой принес он два меча:
Один – сражений меч кровавый,
Другой – секиру палача.
 
 
Но для кого?.. Одна ли выя,
Народ ли целый обречен?..
Слова неясны роковые,
И смутен замогильный сон…
 

31 декабря 1855

Петербург

«Над этой темною толпой…»

 
Над этой темною толпой
Непробужденного народа
Взойдешь ли ты когда, Свобода,
Блеснет ли луч твой золотой?..
 
 
Блеснет твой луч и оживит,
И сон разгонит и туманы…
Но старые, гнилые раны,
Рубцы насилий и обид,
 
 
Растленье душ и пустота,
Что гложет ум и в сердце ноет, —
Кто их излечит, кто прикроет?..
Ты, риза чистая Христа…
 

15 августа 1857

Овстуг

26. Е. А. Денисьева умерла 4 августа 1864 г.

27. Обращено к Эрнестине Федоровне.

28. Обращено ко второй жене.

29. Вложено в письмо к жене, которая тем колдовским летом жила с детьми в орловском имении Тютчевых – Овстуге.

30. Экспромт из французского письма к жене. К концу 1854 года Эрнестина Федоровна уже свободно читала и говорила по-русски, но семейная переписка, как и встарь, велась по-французски.

31. Обращено к Эрнестине Федоровне. Написано в день ее рождения.

32. Стихотворение посвящено жене так же, как написанное одновременно с ним «Она сидела на полу…».

33. Ты знаешь край?.. (нем.)

34. Непостоянная, как волна (франц.). – Ред.

35. «Не царь, а лицедей» – Николай I.